Ей просто хотелось закрыть глаза, а потом открыть и чтобы ничего этого не было. Ни её черного платья, ни кладбища, ни всех этих людей, которые собрались на её похороны. Дженна…
Я всегда знала, что буду приносить тебе неприятности, Дженс. А ты говорила, что они тебе нравятся, и мы точно выберемся. Не выбрались. Ни черта не выбрались. Помнишь, ты всегда верила, что все наладится? Исправится и будет гораздо лучше, чем было. А я смеялась с тобой, обнимала и правда верила в это. Но ничего не стало. Ни-че-го.
Ненавижу.
Она пыталась не плакать, лишь проводила влажной ладонью по буквам, по этим словам, которые написали на постаменте. По цветам, которые положила она и ещё какие-то люди. Не хотелось поднимать глаза, лицезреть то, как все жалеют её. Она вынесла куда больше, чем кто-либо из них, хотя… Каково сейчас Аларику и Джереми? Каково им?  Она была уверена, что никому из них не лучше, чем ей. Теперь, у неё остались только они, а у них только она.
Девушка встала, коленки подкашивались, голова разрывалась, а по телу пробегали мурашки. Слеза быстро протекла по её лицу, она не стала её вытирать, лишь обернулась к ним.  Несколько медленных шагов, дающиеся с трудом, словно бы каждый раз, когда её нога касалась земли, в неё втыкались тысячи иголок. Но не в ногу, а в сердце. Будто бы Елена уходила от Дженны. И внутри поселилось чувство страха. Оно резко окружало грудную клетку ледяными оковами и потянуло назад, она поддалась. Снова. Девушка обернулась и посмотрела на могилу. А потом этот страх пошел вверх. Катясь по её венам, через позвонки, лопатки, набирая обороты, он разносил свой убийственный холод по всему её телу.
Больше никто не будет опаздывать на занятия. Никто не будет злиться из-за Логана. Никто не будет пытаться готовить и чуть ли не сжигать кухню. Гулять с Алариком. Ругать Джереми из-за школы и её из-за всяких вампиров. Больше никто её не обнимет, не коснется её плеч, не прижмет крепко к себе и не успокоит. Больше никто и никогда не сможет заменить Дженну.
Она не застонала. И даже крик не вырвался из её груди, рвущейся птицей из клетки, как, наверное, было бы у других. Елена просто резко ломанулась к Джереми и Аларику и обняла их. Стало плевать на мнение этой идиотской общественности, на их пересуды, сплетни и слухи, она так нуждалась в них. И в ней. И расплакалась.
Елена почувствовала их теплое прикосновение и ещё сильнее прижалась к ним. Они будут вместе, что бы ни случилось. Она не даст им уйти из своей жизни. Она поможет, и они помогут ей.  Гилберт не скрывала своих слез, которые текли по её щекам, оставляя мокрые дорожки, падали на идеально-отглаженные костюмы Аларика и Джереми. Она чувствовала, как влажнеют их плечи, но не могла остановиться, хотя, впрочем, её и не хотелось совершенно. Просто было так страшно и странно… Жить теперь без неё. А ведь придется всем лгать, почему она умерла, придется скрывать истинную причину.  И снова лгать, завираться и путаться.
Я не хочу, чтобы ты уходила, Дженна. Останься, пожалуйста. Не улетай. Я знаю-знаю, ты всегда хотела быть ласточкой, лететь, расправить крылья, а тебе толком никто и не давал шанса. Я знаю, как ты чувствовала, что можешь взлететь и смеялась сквозь слезы, что плакала. Но прости меня, пожалуйста, прости, я не могу тебя отпустить. Я не дам тебе улететь туда, милая. Не дам.
Она покачивала головой в такт своим мыслям, пока Джереми взял её за одну руку, а Рик за другую. Они уводили её от кладбища, не давая ей обернуться, а  она вела диалог с самой собой. Ноги как-то сами дошли до машины, ей не хотелось оборачиваться. НЕ хотелось запоминать такой Дженну. Она верила, что внутри неё всегда будет жить смех тети, нелепые поступки, эти опоздания, высказывания. Да, Дженна никогда не была идеальным ребенком или сестрой, но она была идеальной тетей для таких детей, как Елена и Джереми.
Девушка не помнила, как они довели её до дома, как уложили в кровать. Она понимала, что могла бы сделать это всё сама, что должна была. Что Джереми и Аларику плохо до такой же степени, но не была способна ни на какую поддержку, разве что схватить обоих за руки с глазами, горящими паникой, и попросить их остаться здесь, в её комнате.
Когда она проснулась никого не было дома. Она знала, что Рик и Джереми пошли на кладбище, положить свежие цветы, но у неё не было сил пойти вслед за ними. Вместо этого Елена вошла в спальню Дженну и оглянулась. Кровать была застелена, а на тумбочке все так же стояла фотография, на которой она, тётя и брат улыбаются. Тогда они вышли из комнаты страха и очень долго смеялись. Её вещи все так же висели в шкафу, а любимая футболка аккуратно лежала на стуле, как когда-то она оставила её позавчера. Даже пыли здесь не было. Она оглянулась. Казалось, словно бы время застыло здесь и терпеливо ждет, когда вернется хозяйка этой комнаты. А она больше никогда не вернется. Несколько маленьких шажков, Гилберт оказалась на этой мягкой кровати, от которой несло любимыми духами тети. Она закуталась в плед и заснула. Сейчас ей казалось, что Дженна все ещё рядом.
Последний крик. Такая глупая надежда на лучшее. Сказка всё равно уходит, малыш. Ты вырастаешь, а потом наступает конец. Не надо плакать, маленький. Ты просто послушай. Кто бы это ни был: мама, бабушка или папа. Может быть, даже твой старый друг. Они всё равно вернутся. Они любят тебя. Ну и пусть там, где-то далеко, но они же с тобой, слышишь? Всегда с тобой, что бы ни случилось.
Никогда не теряй веру, малыш. Чудо есть. Оно вот здесь, видишь? Прямо у сердца. Прямо в тебе. Человек – это самое большое чудо мира. Ты всегда должен это помнить.